The Good, the Bad and the Ugly: A Historical Deal for Biodiversity

By Simone Lovera, published 29 December 2022 by Heinrich-Boell-Stiftung

In German – Auf Deutsch lesen / In Russian – Читать на русском

It was an awkward incident: right at the moment that the Chinese environment minister serving as chairman of the 15th Conference of the Parties to the UN Convention on Biodiversity (CBD COP15) wanted to adopt what has been touted as the “Paris Agreement of biodiversity”, the representative of the Democratic Republic of Congo (DRC) asked for the floor and stated that the agreement was unacceptable because it did not include a new independent Global Biodiversity Fund. It seems his words, spoken in French, were lost in translation for Chinese Environment Minister Huang Runqiu. He looked confused, quickly consulted the CBD Secretariat, and then lowered the hammer saying that the agreement was adopted as nobody had “objected”. 

It was an ugly blemish on an otherwise impressive exercise of international diplomacy by the Chinese presidency of COP15, which took place in Montreal from December 7 to 19, 2022. After four long years of painstaking negotiations, they succeeded in crafting, through intense consultations with nearly every country at the conference, an impressive package of six compromise deals including a Global Biodiversity Framework (GBF), a monitoring system and interim resource mobilization strategy for the GBF, and an agreement to share the benefits of digital sequence information systems. 

The package was subsequently presented to the plenary as a “take-it-or-leave-it” deal, a strategy that reminded some of the Copenhagen Climate Summit in 2009, where Barack Obama tried to push through a similar last-minute compromise negotiated behind closed doors. Obama’s deal was rejected in the final plenary, while the Chinese package deal at CBD COP15, which was still subject to dozens of profound disagreements only two days earlier, was surprisingly accepted by each and every country except for, initially, DRC. And even this last blemish was rapidly brushed away: at the next day’s closing session, DRC opened the meeting by publicly changing its objection to the package to a mere “reservation” about it in the footnote. 

Of course, one might wonder whether the sudden reversal had something to do with the fact that the DRC is one of the African countries that receive the most Chinese investments. But the often very smart compromises in the final package also displayed the power of Chinese diplomacy, which throughout the process had focused on trying to bridge the differences between countries rather than imposing its own views on them. Meanwhile, the host country Canada had been crystal clear about its own agenda. On top of the package, the conference agreed on no less than 56 decisions (including 37 related to the CBD itself), although it failed to agree on a new Bureau due to a nasty last-minute fight between the Russian Federation and the EU and its allies, which means COP15 was formally not closed but suspended.

The Bad

No comprehensive technology horizon scanning

Regretfully, the fact that they were smart did not mean that these compromises were also strong. In particular, a lot of the more progressive proposals that directly or indirectly touched on corporate interests were ruthlessly deleted in the final compromise package. The final package of decisions was genuinely disappointing for activists that were hoping for strong texts on, for example, a horizon scanning mechanism for new technologies, or measures to reduce the risks of synthetic biology, genetically modified organisms, false climate solutions like Bioenergy and Carbon Capture and Sequestration or the privatization and commercialization of genetic information through digital sequence information systems. Some initial steps were made to start horizon scanning related to synthetic biology in a separate decision, but the proposal is absent from the GBF itself. On a more positive note, attempts to include geoengineering (technologies to manipulate the climate on a massive scale) in the GBF were prevented as well.

No legally binding corporate accountability

Similarly, important proposals that would hold corporations legally accountable for damage caused to biodiversity were ruthlessly deleted from the final GBF text. The targets dealing with the role and accountability of the private sector and consumers were watered down to weak and hollow phrases about the need to “encourage” and “enable” businesses to monitor their risks, dependencies and impacts on biodiversity and “provide information” about this to consumers so that they can make sustainable choices. Such self-reporting has been prominent in certification and other green marketing schemes, which are broadly seen to have failed as the institutions that were supposed to control these claims were often financially dependent on the very corporations they were asked to verify – if there was any verification at all. The proposals also assume consumers would be in a position to choose, while most people on this planet are simply too poor to choose.

No recognition of the role of unsustainable diets and food systems

Deleted from the text were references to the need to change diets and/or food systems in general to reduce the impact of, in particular, unsustainable livestock farming, which is a primary cause of biodiversity loss and climate change. These were replaced by a repetition of an already existing target to reduce global food waste by half. And while it was celebrated that a related target on sustainable agriculture, forestry and fisheries specifically mentions the need for a substantial increase in agroecological practices, this reference is now accompanied by a reference to “sustainable intensification”, a term which is often used by industry to promote even more intensive forms of livestock farming, or the use of genetically modified organisms to ‘intensify’ agricultural production.

Weak implementation mechanisms

On top of that, the monitoring framework and implementation mechanisms that were agreed upon provide no guarantee that the lofty recommendations in the GBF will actually lead to concrete action on the ground. Similar to the climate regime, there are global goals, but it is up to countries what share of those goals they will take upon them. The indicators that were developed to help countries with their reporting process are glaringly insufficient, in some cases astonishingly inadequate (such as using controversial forest certification schemes as indicators for sustainable forest management) and ignore virtually all gender, social and economic dimensions of biodiversity policy. No binding reporting or other compliance mechanisms were agreed upon, so whether the GBF and associated decisions will actually be implemented is very much left up to the political will of the Parties to the CBD. 

The Good

Recognition of Indigenous and women’s rights

While many NGOs were deploring the final GBF text, the atmosphere was quite the opposite in rightsholder caucuses like the CBD Women’s Caucus and the International Indigenous Forum on Biodiversity (IIFB). The IIFB in particular was almost jubilant about the final GBF text. And with good reason, as the GBF reflects a hard-won paradigm shift in the field of biodiversity conservation. Instead of the old ‘fortress’ model where biodiversity conservation was mainly seen as a matter of establishing national parks to protect biodiversity against people, the GBF that was adopted in Montreal includes more than a dozen strong references to the need to respect not only the rights, but also the role, knowledge, collective action and other contributions of Indigenous Peoples, local communities and women in the field of biodiversity conservation. This includes an important recognition of “indigenous territories” in the most visible target of the GBF: the target to ensure that at least 30% of the planet is covered through formal protected areas or other effective area-based conservation measures (OECMs) by 2030 – often abbreviated as the “30×30” target. 

Recognition of Indigenous territories

And while part of the conservation community celebrated the 30% target, the main victory is actually that Indigenous territories are NOT included in that target, but recognized as a separate third pathway. This clearly reconfirms the rights of Indigenous Peoples to autonomously decide, in line with the UN Declaration on the Rights of Indigenous Peoples and quite a number of national laws and constitutions, if and especially how these territories will contribute to conservation. These areas will therefore not fall under the authority of national parks agencies, which is something many Indigenous Peoples had feared. But if they choose to do so, Indigenous Peoples are also free to classify their own territories as Indigenous Protected Areas, as ICCAs (Indigenous territories and community conserved areas) or as OECMs. And to emphasize this autonomy, it is reiterated at the end of the target that all actions should be in line with “recognizing and respecting the rights of indigenous peoples and local communities, including over their traditional territories”.

Equitable governance and effective conservation

Meanwhile, in a comical discussion during the very last days of COP15, it became clear that the 30% target itself is actually a farce as several Parties, including the EU, suddenly realized that if one really includes not only formal protected areas but also all OECMs, the total area of land that is already covered by such measures is probably significantly higher than 30%. This means the implementation focus of the target has to shift from the expansion of protected areas to the qualitative aspects of the target, including the important conditions that such areas should be “equitably governed” and “effectively conserved”. This is definitely not yet the case for the majority of these areas. So the GBF primarily mandates governments to significantly improve the governance of existing conserved areas, including by ensuring they respect the rights of Indigenous Peoples and Local Communities and by ensuring anything that is called sustainable use should contribute to biodiversity conservation – the latter might prevent the current practice of allowing large-scale logging or other destructive activities in “protected” areas.

Recognizing community conservation

The rights and contributions of Indigenous Peoples and local communities were also respected in many other elements of the GBF, including the targets on spatial planning (target 1), customary use (targets 5 and 9), and traditional and other knowledge (target 21). Moreover, community conservation initiatives and other “collective actions” of Indigenous Peoples and local communities were recognized as a form of resource mobilization in target 19.

Recognizing women’s rights and contributions

The CBD Women’s Caucus celebrated the final GBF as well, as they succeeded after a long uphill battle to include a free-standing target on gender (target 23) that not only urges governments to take a gender-responsive approach to the GBF and ensure women’s participation, but also explicitly recognizes the equal rights of women to land and natural resources. On top of that, a Gender Plan of Action was adopted that forms a comprehensive set of guidelines to mainstream gender in all biodiversity-related decisions and implementation mechanisms. Sadly, subtle references to non-binary people and the need to prevent discrimination on the basis of sexual orientation were ruthlessly deleted from the Gender Plan of Action during the last days of COP15. Moreover, the CBD Women’s Caucus failed to secure gender-differentiated indicators in the monitoring framework – except for the indicators related to the gender target itself – or to integrate references to gender dimensions in most of the other GBF targets. This means there is a serious risk that gender will once again become a separate pillar in the GBF and its implementation mechanisms, rather than something that will be genuinely integrated, despite the lofty words in the Gender Plan of Action.

Defending environmental defenders and human rights

A noteworthy exception is what is perhaps the most promising target of the GBF, target 22, which solidly anchors the rights-based approach in the framework. The explicit references to full, equitable, inclusive and gender-responsive participation; access to justice, rights over lands, territories, resources and traditional knowledge; and the protection of environmental human rights defenders in this target can all be seen as major victories for the rightsholder groups and NGOs who fought tirelessly for the past four years for a truly rights-based GBF.

The Ugly

Corporate capture through private sector financing

Despite this good news, a snake lurks in the grass, as the GBF also opened the doors to “all sources of finance” to support its implementation, including in particular private sector financial support. And while the ambitious figure of mobilizing 200 billion USD per year in biodiversity finance was incorporated in the GBF, the text also specifies that only 20 to 30 billion will actually consist of official development aid.

This throws the door open for greenwashing (and potentially even whitewashing, as even illegally acquired money seems to be welcome) practices. It means public biodiversity policy will become even more dependent upon the financial support – and thus the whims and wishes – of business and industry. You do not bite the hand that feeds you, so the increasing dependence on private sector financing means governments will be less likely to adopt regulations that harm their business “partners”. And while it is welcome the GBF includes a target to reduce perverse incentives with 500 billion USD per year by 2030, research has found that the corporate capture of policy-making through blended finance is a major obstacle to reforming perverse incentives on the ground.

Biodiversity offsets and credits

Even more ugly was the late-night inclusion of “biodiversity offsets and credits” as an “innovative scheme” of financing in the GBF. Biodiversity offsets, which are far from innovative, do not work in practice because one cannot simply replace a destroyed ecosystem with another ecosystem. For the local women and men that depend on the ecosystem that is destroyed, a compensation project in another location provides no benefits. In fact, biodiversity offsets not only create an incentive for biodiversity agencies to allow harmful projects, they also create an incentive for the very old-style fortress conservation models that other parts of the GBF aim to overcome because they need to deliver guaranteed conservation outcomes. The fact that the term “nature positive”, which was seen by many as a broad-scale approach to offsetting, was removed from the GBF was a meager bandage in this respect. Additionally, the fact that the words “with environmental and social safeguards” were added after a last-minute fierce campaign by NGOs and rightsholder groups against biodiversity offsets is only marginally helpful.

Nature-based solutions (NBS)

Another battle that was lost at the very last moment was the long struggle of many NGOs and rightsholder groups against the inclusion of the term “nature-based solutions” (NBS) in the GBF. That this battle would likely be lost was clear from the start, as NBS had not only been embraced and defined by the UN Environment Assembly (UNEA) in March 2022, but also by several other UN meetings including the 27th Conference of the Parties to the Climate Convention, which took place only a few weeks before COP15. And it is precisely the climate regime that is likely to become the main victim of the use of this term. While the UNEA resolution formally limits NBS to actions that contribute positively to biodiversity only, the overwhelming majority of NBS is already formed by forest and other carbon offset projects – even whales could be included in the voluntary carbon market these days. The UNEA resolution actually recognized that the possible impact of these often fraudulent schemes on the climate regime should be analyzed. But it was clear from the many NBS side events organized by the private sector and many conservation organizations during COP15 that they see no problem with welcoming a source of funding that undermines efforts to halt one of the main causes of biodiversity loss: global warming. 

No direct funding for Indigenous Peoples and local communities?

Meanwhile, it is unclear whether the new Global Biodiversity Fund that has been proposed, initially as a trust fund under the Global Environment Facility (GEF), will be more selective as far as accepting sources of funding is concerned. It is also uncertain whether it will provide direct access to funding for Indigenous Peoples, local communities and women, as many rightsholders have demanded. The GEF itself includes a modest small grants program that does directly support rightsholders on the ground. Experience with the Green Climate Fund, which was established as an alternative to the GEF, suggests that new funds will not necessarily include similar direct access facilities – in fact, the Green Climate Fund has ended up being even more dominated by corporate interests than the GEF. 

The Way Forward 

Preventing harm through divesting from biodiversity destruction 

Not all financial news at COP15 was ugly, though. Aside from the recognition of Indigenous rights, one of the most positive elements of the GBF is target 14, which mandates governments to align all activities and fiscal and financial flows with the GBF. This commitment to divest from all those projects and sectors that destroy biodiversity, like unsustainable livestock farming, large-scale bioenergy production, and extractive industries, is an important recognition of the fact that it makes little sense to pump 30 billion USD into biodiversity conservation when 3.1 trillion USD is spent annually on biodiversity destruction. Target 14 is explicitly directed to all levels of government, thus making it clear that it is governments who should ensure that both public and private financial institutions withdraw their money from such harmful activities.

Turning promises into reality by resisting corporate capture of the GBF

As with all GBF targets, turning these positive proposals into a reality will require steadfast campaigning to consistently remind governments of the commitments they made in December 2022. Continued campaigns against the corporate capture of policy-making through blended finance and other “partnerships” are needed to ensure that governments will free themselves of conflicts of interest and truly embrace the spirit of the GBF. Promises are there, on paper. Now it is up to us all to ensure that they do not become paper tigers again.

 

Link to source

 

Photos: Kleber Varejão Filho, Pima Gyamtsho, Guillaume Jaillet

 

---

Das Gute, das Schlechte und das Hässliche: Ein historischer Vertrag für die biologische Artenvielfalt

Es war ein peinlicher Zwischenfall: Genau in dem Moment, als der chinesische Umweltminister als Vorsitzender der 15. Vertragsstaatenkonferenz des UN-Übereinkommens über die biologische Vielfalt (CBD COP15) das so genannte “Pariser Abkommen der Biodiversität” verabschieden wollte, meldete sich der Vertreter der Demokratischen Republik Kongo zu Wort. Er erklärte, das Abkommen sei inakzeptabel, weil es keinen neuen unabhängigen globalen Biodiversitätsfonds enthalte. Offenbar kam die Übersetzung des auf Französisch vorgetragenen Einwands aber nicht beim chinesischen Umweltminister Huang Runqiu an. Dieser schaute verwirrt, konsultierte schnell das CBD-Sekretariat, ließ dann den Hammer sinken und erklärte, das Abkommen sei angenommen, da niemand “Einwände” erhoben habe.

Es war ein hässlicher Makel in der ansonsten eindrucksvollen Übung internationaler Diplomatie seitens der chinesischen Präsidentschaft der COP15, die vom 7. bis 19. Dezember 2022 in Montreal stattfand. Nach vier langen Jahren mühevoller Verhandlungen gelang es durch intensive Konsultationen mit fast allen Ländern während der Konferenz, ein beeindruckendes Paket aus sechs Kompromissen zu schnüren, darunter ein globaler Rahmen für biologische Vielfalt (Global Biodiversity Framework, GBF), ein Kontrollsystem und eine vorläufige Strategie zur Ressourcenmobilisierung für den GBF sowie eine Vereinbarung zur gemeinsamen Nutzung digitaler Sequenzinformationen.

Das Paket wurde dem Plenum anschließend als eine „Alles-oder-Nichts“-Vereinbarung vorgelegt, eine Strategie, die einige an den Klimagipfel von 2009 in Kopenhagen erinnerte, wo Barack Obama versuchte, einen ähnlichen, hinter verschlossenen Türen ausgehandelten Kompromiss in letzter Minute durchzusetzen. Während Obama scheiterte, wurde das chinesische Kompromisspaket auf der CBD COP15 überraschenderweise von jedem einzelnen Land – abgesehen von der anfänglichen Ablehnung der DR Kongo – akzeptiert, obwohl es nur zwei Tage zuvor noch erhebliche Differenzen gegeben hatte. Auch dieser letzte Makel wurde schnell weggewischt: Auf der Abschlusssitzung am nächsten Tag änderte die DR Kongo gleich zu Beginn öffentlich ihren Einwand gegen das Paket in einen bloßen “Vorbehalt”, festgehalten in einer Fußnote.

Natürlich könnte man sich fragen, ob dieser plötzliche Sinneswandel etwas damit zu tun haben könnte, dass die DR Kongo zu den afrikanischen Ländern mit den meisten chinesischen Investitionen gehört. Aber die oft sehr klugen Kompromisse in der endgültigen Vereinbarung waren auch Beweis für die Stärke der chinesischen Diplomatie, die sich während des gesamten Prozesses darauf konzentrierte, die Differenzen zwischen den Ländern zu überbrücken, statt ihnen die eigenen Ansichten aufzudrängen. Derweil hatte das Gastgeberland Kanada mit seiner eigenen Agenda nicht hinter dem Berg gehalten. Zusätzlich zum Gesamtpaket einigten sich die Vertragsstaaten auf nicht weniger als 56 Beschlüsse (darunter 37, die sich auf die CBD selbst beziehen), obwohl sie sich aufgrund eines hässlichen Streits zwischen der Russischen Föderation und der EU und ihren Verbündeten in letzter Minute nicht auf ein neues Präsidium einigen konnten, weshalb die COP15 nicht formell geschlossen, sondern ausgesetzt wurde.

Das Schlechte

Kein umfassendes Horizon Scanning von Technologien

Leider bedeutet die Tatsache, dass kluge Kompromisse gefunden wurden, nicht, dass sie auch gut sind. Insbesondere wurden einige der progressiveren Vorschläge, bei denen es direkt oder indirekt um die Interessen von Konzernen ging, rücksichtslos aus dem endgültigen Kompromisspaket gestrichen. Das finale Beschlusspaket war eine echte Enttäuschung für Aktivist*innen, die auf starke Formulierungen gehofft hatten – beispielsweise in Bezug auf einen Mechanismus zur Überprüfung und Bewertung neuer Technologien (Horizon Scanning) oder zu Maßnahmen zur Minderung der Risiken von synthetischer Biologie, genmanipulierten Organismen, falschen Klimaschutzlösungen wie Bioenergie und Kohlenstoffabscheidung und -speicherung oder zur Privatisierung und Kommerzialisierung genetischer Daten durch digitale Sequenzinformationssysteme. In einem gesonderten Beschluss wurden erste Schritte in Richtung eines Horizon Scanning im Zusammenhang mit synthetischer Biologie unternommen, aber der globale Rahmen (GBF) selbst beinhaltet keinen solchen Vorschlag. Positiv festzuhalten ist dagegen, dass Versuche verhindert wurden, Geoengineering (Technologien zur massiven Beeinflussung des Klimas) in den GBF aufzunehmen.

Keine rechtsverbindliche Unternehmensverantwortung

Ebenso rigoros wurden wichtige Vorschläge, Konzerne für die von ihnen verursachte Zerstörung von Artenvielfalt haftbar zu machen, aus dem finalen GBF gestrichen. Die Ziele hinsichtlich der Rolle und Verantwortung des Privatsektors und der Verbraucher*innen wurden zu schwachen und hohlen Phrasen verwässert: Unternehmen müssten „ermutigt“ und „befähigt“ werden, ihre Risiken, Abhängigkeiten und Auswirkungen auf die Biodiversität zu überprüfen und Verbraucher*innen darüber „Auskunft zu geben“, damit diese selbst nachhaltige Entscheidungen treffen können. Solche Selbstauskünfte waren und sind häufig Bestandteil von Zertifizierungssystemen und anderen grünen Marketing-Konzepten, die weithin als gescheitert gelten, da die Institutionen, die diese Auskünfte überprüfen, häufig finanziell von genau den Unternehmen abhängig sind, deren Behauptungen sie verifizieren sollen – sofern es überhaupt eine Form der Verifizierung gab. Die im GBF enthaltenen Vorschläge setzen voraus, dass Verbraucher*innen eine Wahl haben, allerdings sind die meisten Menschen auf diesem Planeten schlichtweg zu arm, um wählen zu können.

Die Rolle nicht-nachhaltiger Ernährungsgewohnheiten und –systeme wurde verkannt

Alle Textstellen, die auf die Notwendigkeit hinwiesen, Ernährungsgewohnheiten und/oder ganze Ernährungssysteme umzustellen, um insbesondere die Auswirkungen von nicht-nachhaltiger Massentierhaltung zu reduzieren, wurden entfernt, obwohl dies eine Hauptursache für den Biodiversitätsverlust und den Klimawandel ist. Ersetzt wurden diese Textstellen durch die Wiederholung des bereits existierenden Ziels, die weltweite Lebensmittelverschwendung zu halbieren. Während man sich darüber freuen konnte, dass in dem damit zusammenhängenden Ziel für nachhaltige Land- und Forstwirtschaft und Fischerei ausdrücklich auf die Notwendigkeit einer erheblichen Zunahme agrarökologischer Praktiken hingewiesen wird, wurde die Freude schnell von dem ergänzenden Verweis auf “nachhaltige Intensivierung” getrübt. Dieser häufig von der Industrie benutzte Begriff bedeutet noch intensivere Formen der Tierhaltung oder den Einsatz genmanipulierter Organismen zur “Intensivierung” der landwirtschaftlichen Produktion.

Schwache Umsetzungsmechanismen

Darüber hinaus sind weder die Vereinbarungen zum Monitoring noch die beschlossenen Umsetzungsmechanismen eine Garantie dafür, dass die hehren Empfehlungen im GBF in den einzelnen Vertragsstaaten wirklich zu konkreten Maßnahmen führen. Ähnlich wie beim Klimaschutz gibt es auch hier globale Ziele, aber die Länder entscheiden selbst, welchen Anteil dieser Ziele sie tatsächlich erfüllen. Die Indikatoren, die entwickelt wurden, um den Ländern bei ihrer Berichterstattung zu helfen, sind absolut unzulänglich und in einigen Fällen sogar äußerst ungeeignet (wie etwa die Verwendung der umstrittenen Waldzertifizierungssysteme als Indikatoren für nachhaltige Forstwirtschaft) und ignorieren quasi alle geschlechtergerechten, sozialen und wirtschaftlichen Dimensionen der Biodiversitätsstrategie. Es wurden keine Pflicht zur Berichterstattung oder andere Durchsetzungsmechanismen vereinbart, sodass es weitgehend dem politischen Willen der Vertragsstaaten der CBD überlassen bleibt, ob der globale Rahmen und die damit verbundenen Beschlüsse tatsächlich umgesetzt werden.

Das Gute

Anerkennung der Rechte von Indigenen und Frauen

Während viele Nichtregierungsorganisationen den endgültigen GBF-Text beklagten, herrschte bei denjenigen, die um ihre Rechte kämpfen – wie dem CBD-Frauengremium und dem Internationalen Forum Indigener Völker zur Biodiversität (IIFB) – eine ganz andere Stimmung. Vor allem das IIFB bejubelte die Endfassung des GBF nahezu. Und das aus gutem Grund, denn im GBF spiegelt sich ein hart erkämpfter Paradigmenwechsel beim Erhalt der biologischen Vielfalt wider. Statt des alten Modells des „Festungs“-Naturschutzes (fortress conservation), bei dem der Erhalt von Biodiversität in erster Linie durch die Einrichtung von Nationalparks gesichert wurde, um die Artenvielfalt vor den Menschen zu schützen, enthält der in Montreal angenommene GBF über ein Dutzend aussagekräftiger Verweise darauf, dass nicht nur die Rechte, sondern auch die Rolle, das Wissen, das kollektive Handeln und andere Beiträge indigener Völker, lokaler Gemeinschaften und Frauen zum Erhalt der Biodiversität anerkannt werden müssen. Dazu gehört auch die wichtige Anerkennung von „Indigenen Territorien“ im hervorstechendsten Ziel des GBF, das häufig als „30×30“-Ziel abgekürzt wird: Bis 2030 sollen mindestens 30 Prozent der Erde als offizielle Schutzgebiete oder durch andere effektive flächenbezogene Schutzmaßnahmen (other effective area-based conservation measures, OECMs) unter Schutz stehen.

Anerkennung von Indigenen Territorien

Auch wenn das 30-Prozent-Ziel für manche ein Grund zum Feiern war, besteht der eigentliche Sieg darin, dass die Indigenen Territorien NICHT Teil dieses Ziels sind, sondern als ein eigener dritter Pfad anerkannt werden. Damit wird klar und deutlich das Recht indigener Völker bestätigt, im Einklang mit der Erklärung der Vereinten Nationen über die Rechte der indigenen Völker und zahlreichen nationalen Gesetzen und Grundgesetzen autonom zu entscheiden, ob und vor allem wie diese Territorien zum Naturschutz beitragen werden. So werden diese Gebiete entgegen den Befürchtungen vieler indigener Völker nicht in die Zuständigkeit lokaler Naturschutzbehörden fallen. Den indigenen Völkern steht es auch frei, ihre eigenen Territorien als indigene Schutzgebiete, als ICCAs (indigene Territorien und gemeinschaftlich geschützte Gebiete) oder als OECMs auszuweisen. Um diese Autonomie zu bekräftigen, wird am Ende der Zielvorgabe wiederholt, dass sämtliche Maßnahmen im Einklang mit der “Anerkennung und Achtung der Rechte indigener Völker und lokaler Gemeinschaften, einschließlich der Rechte an ihren traditionellen Gebieten” stehen sollten.

Gerechtes Management und effektiver Naturschutz

In einer kuriosen Diskussion in den letzten Tagen der COP15 wurde deutlich, dass das 30-Prozent-Ziel im Grunde eine Farce ist: Mehreren Vertragsstaaten, darunter auch der EU, fiel plötzlich auf, dass vermutlich bereits erheblich mehr als 30 Prozent aller Flächen unter Schutz stehen, wenn man nicht nur die formellen Schutzgebiete, sondern alle OECMs einbezieht. Das heißt, dass sich bei der Umsetzung dieses Ziels der Fokus nicht auf die Ausweitung der geschützten Gebiete, sondern auf die qualitativen Aspekte des Ziels richten sollte, einschließlich der wichtigen Bedingungen, dass diese Gebiete „gerecht verwaltet“ und „effektiv geschützt“ werden sollten. Bei einem Großteil dieser Gebiete ist das definitiv noch nicht der Fall. Somit überträgt der GBF den Regierungen in erster Linie die Aufgabe, die Verwaltung bestehender Schutzgebiete erheblich zu verbessern, indem sie unter anderem sicherstellen, die Rechte indigener Völker und lokaler Gemeinschaften zu respektieren und dass alles, was als nachhaltige Nutzung bezeichnet wird, zum Erhalt der biologischen Vielfalt beiträgt. Letzteres könnte die gegenwärtige Praxis unterbinden, in “geschützten” Gebieten großflächige Abholzungen oder andere destruktive Maßnahmen zuzulassen.

Anerkennung lokaler Naturschutzinitiativen

Die Rechte und Beiträge indigener Bevölkerungsgruppen und lokaler Gemeinschaften wurden auch in vielen anderen Elementen des GBF gewürdigt, unter anderem in den Zielen zur Raumplanung (Ziel 1), zur gewohnheitsmäßigen Nutzung (Ziele 5 und 9) sowie zu traditionellem und anderem Wissen (Ziel 21). Zudem wurden in Ziel 19 die gemeinschaftlichen Schutzinitiativen und andere “kollektive Maßnahmen” indigener Völker und lokaler Gemeinschaften als Formen der Ressourcenmobilisierung anerkannt.

Anerkennung der Rechte und Beiträge von Frauen

Auch das CBD-Frauengremium feierte die Endfassung des GBF, weil es nach langjährigen und mühesamen Kämpfen gelungen ist, ein eigenständiges Ziel zur Geschlechtergerechtigkeit (Ziel 23) aufzunehmen, das die Regierungen nicht nur auffordert, einen genderorientierten Ansatz zum GBF zu verfolgen und die Partizipation von Frauen sicherzustellen, sondern auch ausdrücklich die gleichen Rechte von Frauen auf Land und natürliche Ressourcen anerkennt.

Darüber hinaus wurde ein Gender-Aktionsplan verabschiedet, der umfassende Leitlinien für die Einbeziehung der Geschlechterperspektive in alle biodiversitätsbezogenen Entscheidungen und Umsetzungsmechanismen enthält. Leider wurden in den letzten Tagen der COP15 alle subtilen Verweise auf nichtbinäre Menschen und die Notwendigkeit, Diskriminierung aufgrund sexueller Orientierung zu verhindern, rigoros aus dem Gender-Aktionsplan gestrichen. Außerdem konnte das CBD-Frauengremium nicht durchsetzen, dass geschlechterdifferenzierte Indikatoren in die Monitoring-Vereinbarungen aufgenommen wurden – abgesehen von den Indikatoren zum Gender-Ziel selbst – oder dass Verweise auf Genderaspekte in die meisten anderen GBF-Ziele integriert wurden. Das bedeutet, dass trotz der hochtrabenden Worte im Gender-Aktionsplan die ernste Gefahr besteht, dass die Genderdimension einmal mehr zu einer gesonderten Säule im GBF und seinen Umsetzungsmechanismen wird und nicht zu einem wirklich integralen Bestandteil des gesamten GBF.

Schutz von Umwelt- und Menschenrechtsaktivist*innen

Eine bemerkenswerte Ausnahme stellt das vielleicht vielversprechendste Ziel des GBF dar –  Ziel 22 – das den rechtsbasierten Ansatz fest im neuen Biodiversitätsrahmenwerk verankert. Die ausdrücklichen Verweise auf die volle, gerechte, inklusive und geschlechtergerechte Partizipation, den Zugang zu Rechtsmitteln, das Recht auf Land, Territorien, Ressourcen und traditionelles Wissen sowie den Schutz von Menschen, die sich für umweltbezogene Menschenrechte einsetzen, können allesamt als große Erfolge für diejenigen erachtet werden, die in den letzten vier Jahren unermüdlich für einen wirklich rechtsbasierten globalen Rahmen gekämpft haben.

Das Hässliche

Einflussnahme von Konzernen durch privatwirtschaftliche Finanzierung

Trotz dieser guten Nachrichten lauert im GBF auch eine große Gefahr, weil er die Türen für „alle Finanzierungsquellen“ zu seiner Umsetzung geöffnet hat, insbesondere für die finanzielle Unterstützung aus dem Privatsektor. Während der GBF das ehrgeizige Ziel festschreibt, jährlich die Summe von 200 Milliarden US-Dollar für den Biodiversitätsschutz zu mobilisieren, steht im Text ebenfalls, dass lediglich 20 bis 30 Milliarden davon aus offizieller Entwicklungshilfe bestehen sollen.

Das öffnet Tür und Tor für Greenwashing (und möglicherweise sogar für Whitewashing oder Geldwäsche, da selbst illegal erworbene Gelder willkommen zu sein scheinen). Das bedeutet, dass Biodiversitätspolitik noch abhängiger von der finanziellen Unterstützung – und damit auch den Launen und Wünschen – von Wirtschaft und Industrie wird. Man beißt nicht die Hand, die einen füttert und mit zunehmender Abhängigkeit von privatwirtschaftlicher Finanzierung werden die Regierungen weniger Vorschriften erlassen, die abträglich für ihre „Geschäftspartner“ sind. Und so begrüßenswert das Ziel auch ist, umweltschädliche Subventionen bis 2030 um mindestens 500 Milliarden US-Dollar zu reduzieren, so problematisch ist die Mischfinanzierung: Eine Studie belegt, dass die Einflussnahme von Unternehmen auf politische Entscheidungen mittels Mischfinanzierung ein großes Hindernis für die Abschaffung schädlicher Subventionen darstellt.

Kompensationszahlungen und Biodiversitätsgutschriften

Noch hässlicher sind die zu später Stunde in den GBF aufgenommenen „Kompensationszahlungen und Biodiversitätsgutschriften“, die als „innovatives Finanzierungsmodell“ bezeichnet werden. Diese Biodiversitäts-Offsets sind keineswegs innovativ und funktionieren in der Praxis nicht, weil man ein zerstörtes Ökosystem nicht einfach mit einem anderen Ökosystem ersetzen kann. Für die Menschen, die auf das Ökosystem angewiesen sind, das zerstört wird, bringt ein Kompensationsprojekt an einem anderen Ort rein gar nichts. Tatsächlich schaffen Kompensationszahlungen nicht nur einen Anreiz für die zuständigen Behörden, schädliche Projekte zu bewilligen, sondern auch den Anreiz, den altmodischen „Festungs“-Naturschutz aufrechtzuerhalten, weil sie sichtbare Ergebnisse liefern müssen. An anderer Stelle zielt der GBF aber darauf ab, dass genau diese Art von Naturschutz überwunden wird. Dass der Begriff „naturpositiv“, der von vielen als breit angelegter Ansatz für Kompensationsmechanismen erachtet wurde, aus dem GBF gestrichen wurde, ist hier nur ein kleines Trostpflaster. Auch die Tatsache, dass nach einer heftigen Kampagne von Nichtregierungsorganisationen und anderen Gruppen in letzter Minute die Formulierung “mit ökologischen und sozialen Garantien” hinzugefügt wurden, ist nur bedingt hilfreich.

Naturbasierte Lösungen (NBS)

Das zähe Ringen derselben Gruppen gegen die Aufnahme des Begriffs „naturbasierte Lösungen“ (NBS) in den GBF war ein weiterer Kampf, der im letzten Moment verloren wurde. Es war von Anfang an relativ klar, dass dieser Kampf nicht zu gewinnen war, denn NBS wurden im März 2022 nicht nur auf der UN-Umweltversammlung (UNEA) angenommen und definiert, sondern auch auf weiteren UN-Versammlungen, einschließlich der 27. Vertragsstaaten-konferenz der Klimarahmenkonvention, die nur wenige Wochen vor der COP15 stattfand. Ausgerechnet das Klimaschutzabkommen wird wahrscheinlich das größte Opfer solcher „Lösungen“ werden. Während in der UNEA-Resolution die NBS formal auf Maßnahmen limitiert wurden, die nur auf positive Weise zur Biodiversität beitragen, machen Wald- und andere CO₂-Kompensationsprojekte bereits die überwiegende Mehrheit von NBS aus – heutzutage könnten sogar Wale in den freiwilligen Kohlenstoffmarkt einbezogen werden. In der UNEA-Resolution wurde tatsächlich festgehalten, dass die möglichen Auswirkungen dieser häufig betrügerischen Projekte auf das Klimaschutzabkommen untersucht werden sollten. Aber angesichts der vielen Begleitveranstaltungen zu NBS, die während der CBD COP15 vom Privatsektor und vielen Naturschutzorganisationen organisiert wurden, wurde schnell klar: Sie sehen kein Problem darin, eine Finanzierungsquelle zu akzeptieren, die die Bemühungen untergräbt, eine der Hauptursachen für den Verlust der Artenvielfalt aufzuhalten: die globale Erwärmung.

Keine direkten Finanzhilfen für indigene Völker und lokale Gemeinschaften?

Unterdessen ist unklar, ob der neue Globale Biodiversitätsfonds, zunächst als Treuhandfonds unter der Globalen Umweltfazilität (GEF) angedacht, bei der Auswahl der Finanzierungsquellen selektiver sein wird. Ebenso unklar ist, ob er, wie von vielen gefordert, indigenen Bevölkerungsgruppen, lokalen Gemeinschaften und Frauen direkten Zugang zu Finanzhilfen gewähren wird. Die GEF selbst hat ein bescheidenes Programm für Kleinzuschüsse, über das Menschen vor Ort direkt unterstützt werden. Die Erfahrungen mit dem Grünen Klimafonds, der als Alternative zur GEF eingerichtet wurde, legen nahe, dass neue Fonds nicht unbedingt einen ähnlichen Direktzugang bieten – tatsächlich wird der Grüne Klimafonds inzwischen sogar mehr von Unternehmensinteressen beherrscht als die GEF.

Ausblick

Schädliche Investitionen verhindern

Auf der COP15 gab es jedoch nicht nur hässliche Finanzmeldungen. Neben der Anerkennung der Rechte indigener Völker ist Ziel 14 eines der positivsten Bestandteile des GBF. Es verpflichtet die Regierungen, alle Aktivitäten sowie Steuer- und Finanzströme am GBF auszurichten. Das Versprechen, Devestitionen aus all jenen Projekten und Branchen vorzunehmen, die zur Zerstörung der Artenvielfalt beitragen, wie nicht-nachhaltige Viehzucht, großangelegte Bioenergieproduktion und Rohstoffindustrien, ist eine wichtige Anerkennung der Tatsache, dass es sinnlos ist, 30 Milliarden US-Dollar in den Erhalt der Artenvielfalt zu pumpen, wenn gleichzeitig 3,1 Billionen US-Dollar pro Jahr in die Zerstörung von Biodiversität fließen. Ziel 14 richtet sich ausdrücklich an alle Regierungsebenen und macht damit deutlich, dass es die Regierungen sind, die sicherstellen müssen, dass sowohl öffentliche als auch private Finanzinstitutionen ihr Geld aus solchen schädlichen Aktivitäten abziehen.

Keine Vereinnahmung des GBF durch Unternehmen

Wie bei allen GBF-Zielen wird es einer unermüdlichen Kampagne bedürfen, die Regierungen immer wieder an ihre im Dezember 2022 gegebenen Versprechen zu erinnern, um diese positiven Vorschläge in die Realität umzusetzen. Ebenso notwendig ist der kontinuierliche Kampf gegen die Vereinnahmung der Politikgestaltung durch Unternehmen mittels Mischfinanzierung und anderen „Partnerschaften“. Nur so kann sichergestellt werden, dass sich die Regierungen von Interessenskonflikten befreien und den Geist des GBF wirklich zu eigen machen. Die Versprechen sind da – auf dem Papier. Jetzt liegt es an uns allen, dafür zu sorgen, dass sie nicht erneut zu Papiertigern werden.

 

 

 

---

Хорошее, плохое и безобразное: Историческая сделка по биоразнообразию

Симона Ловера, 29 декабря 2022 года

Это был неловкий инцидент: как раз в тот момент, когда министр окружающей среды Китая, выступающий в качестве председателя 15-й Конференции Сторон Конвенции ООН о биологическом разнообразии (15 КС КБР), хотел принять то, что рекламировалось как «Парижское соглашение о биоразнообразии», представитель Демократической Республики Конго (ДРК) попросил слова и заявил, что соглашение неприемлемо, поскольку оно не включает новый независимый Глобальный фонд биоразнообразия. Кажется, его слова, сказанные по-французски, были потеряны при переводе для министра окружающей среды Китая Хуан Рунцю. Он выглядел сбитым с толку, быстро проконсультировался с Секретариатом КБР, а затем опустил молоток, заявив, что соглашение принято, поскольку никто не «возражал».

Это было уродливым пятном на впечатляющем в других отношениях проявлении международной дипломатии китайского председательства на КС-15, которая проходила в Монреале с 7 по 19 декабря 2022 года. После четырех долгих лет кропотливых переговоров им удалось разработать, благодаря интенсивным консультациям с почти каждой страной на конференции, впечатляющий пакет из шести компромиссных соглашений, включая Глобальную рамочную программу для биоразнообразия (ГРПБ), систему мониторинга и временную  стратегию мобилизации ресурсов для ГРПБ, в также соглашение ос совместном использовании выгод  систем цифровой информации о последовательностях.

Впоследствии этот пакет был представлен на пленарном заседании как соглашение «принимай или оставляй» — стратегия, которая некоторым напомнила Копенгагенский саммит по климату в 2009 году, на котором Барак Обама пытался протолкнуть аналогичный компромисс, достигнутый в последнюю минуту за закрытыми дверями. Сделка Обамы была отклонена на финальном пленарном заседании, в то время как китайская пакетная сделка на 15 Конференции Сторон КБР, которая всего двумя днями ранее вызывала десятки глубоких разногласий, была неожиданно принята всеми без исключения странами, за исключением первоначально ДРК. И даже этот последний порок был быстро устранен: на заключительном заседании следующего дня представитель ДРК открыл собрание, публично изменив свое возражение против пакета на простую «оговорку» по этому поводу в сноске.

Конечно, можно задаться вопросом, был ли этот внезапный разворот как-то связан с тем фактом, что the ДРК является одной из африкански стран, получающих больше всего китайских инвестиций. Но часто очень умные компромиссы в окончательном пакете также продемонстрировали силу китайской дипломатии, которая на протяжении всего процесса была сосредоточена на попытках преодолеть разногласия между странами, а не навязывать им свои собственные взгляды. Тем временем страна-организатор, Канада, предельно ясно изложила свою собственную повестку дня. Вдобавок к пакету, конференция согласовала не менее 56 решений, в том числе 37, связанных с самой КБР), хотя не смогла согласовать новый состав Бюро из-за ожесточенной ссоры в последнюю минуту между Российской Федерацией и ЕС и с ее союзниками, а значит 15 КС формально не закрыли, а приостановили.

Плохое

Нет комплексного рассматривания технологического горизонта

К сожалению, тот факт, что эти компромиссы были разумными, не означал, что они были также сильными. В частности, многие более прогрессивные предложения, прямо или косвенно затрагивавшие корпоративные интересы, были безжалостно удалены из окончательного компромиссного пакета. Окончательный пакет решений искренне разочаровал активистов, которые надеялись на сильные тексты, например, о механизме рассматривания горизонтов для новых технологий или о мерах по снижению рисков синтетической биологии, генетически модифицированных организмов, ложных климатических решений, таких как биоэнергия и улавливание и секвестрация углерода или приватизация и коммерциализация генетической информации с помощью систем цифровой информации о последовательностях. Были предприняты некоторые первоначальные шаги для начала рассмотрения горизонтов, связанных с синтетической биологией, отраженные в отдельном решении, но это предложение отсутствует в самой ГРПБ. Что касается более положительного момента, то попытки включить геоинженерию (технологии массового управления климатом) в ГРПБ также были предотвращены.

Нет юридически обязывающей корпоративной ответственности

Точно так же важные предложения, предусматривающие юридическую ответственность корпораций за ущерб, причиненный биоразнообразию, были безжалостно удалены из окончательного текста ГРПБ. Цели, касающиеся роли и подотчетности частного сектора и потребителей, были смягчены слабыми и пустыми фразами о необходимости «поощрять» и «давать возможность» предприятиям (бизнесу) отслеживать свои риски, зависимости и воздействие на биоразнообразие и «предоставлять информацию» об этом для потребителей, чтобы они могли сделать устойчивый выбор. Такая самоотчетность была заметна в схемах сертификации и других экологических маркетинговых схемах, которые, по общему мнению, потерпели неудачу, поскольку учреждения, которые должны были контролировать эти схемы, часто финансово зависели от тех самых корпораций, которые они должны были проверять – если только такая проверка вообще осуществлялась. Предложения также предполагают, что потребители будут в состоянии выбирать, в то время как большинство людей на этой планете просто слишком бедны, чтобы выбирать.

Отсутствие признания роли неустойчивых рационов питания и продовольственных систем

Из текста были удалены положения на необходимость изменения рациона питания и/или продовольственных систем в целом для уменьшения воздействия, в частности, неустойчивого животноводства, которое является основной причиной утраты биоразнообразия и изменения климата. Они были заменены повторением уже  существующей цели по сокращению глобальных пищевых отходов наполовину. И хотя было отмечено, что в соответствующей задаче по устойчивому сельскому, лесному и рыбному хозяйству конкретно упоминается необходимость существенного расширения агроэкологических методов, эта ссылка теперь сопровождается ссылкой на «устойчивую интенсификацию» — термин, который часто используется в промышленности , чтобы продвигать еще более интенсивные формы животноводства или использование генетически модифицированных организмов для «интенсификации» сельскохозяйственного производства.

Слабые механизмы исполнения

Вдобавок ко всему, схема мониторинга  и механизмы исполнения, которые были согласованы, не дают гарантии того, что возвышенные рекомендации в ГРПБ действительно приведут к конкретным действиям на местах. Как и в случае с климатическим режимом, существуют глобальные цели, но от стран зависит, какую долю этих целей они возьмут на себя. Индикаторы, которые были разработаны, чтобы помочь странам в процессе отчетности, явно недостаточны, а в некоторых случаях поразительно неадекватны (например, использование спорных схем сертификации лесов в качестве индикаторов устойчивого управления лесами) и игнорируют практически все гендерные, социальные и экономические аспекты политики в области биоразнообразия. Обязательная отчетность или другие механизмы соблюдения не были согласованы, поэтому вопрос о том, будет ли фактически реализована ГРПБ и связанные с ней решения, во многом зависит от политической воли Сторон КБР.

Хорошее

Признание прав коренных народов и женщин

В то время как многие НПО выразили сожаление по поводу окончательного текста ГРПБ, атмосфера на собраниях правообладателей, таких как Женское собрание КБР и Международный форум коренных народоа по биоразнообразию (IIFB), была совершенно противоположной. В частности, IIFB почти ликовал по поводу окончательного текста ГРПБ. И не без оснований, поскольку ГРПБ отражает с трудом достигнутый сдвиг парадигмы в области сохранения биоразнообразия. Вместо старой модели «крепости», когда сохранение биоразнообразия в основном рассматривалось как вопрос создания национальных парков для защиты биоразнообразия от людей, принятая в Монреале ГРПБ включает более дюжины четких указаний на необходимость уважать не только права, но также роль, знания, коллективные действия и другой вклад коренных народов, местных сообществ и женщин в области сохранения биоразнообразия. Это включает в себя важное признание «территорий коренных народов» в наиболее заметной цели ГРПБ: в той цели, которая должна обеспечить, чтобы не менее 30% планеты были покрыты официальными охраняемыми территориями или другими эффективными природоохранными мерами (OECM) к 2030 году – эта цель часто обозначается как цель «30×30».

Признание территорий коренных народов

И хотя часть природоохранного сообщества праздновала цель 30%, главная победа на самом деле заключается в том, что территории коренных народов НЕ включены в эту цель, а признаны отдельным третьим путем. Это ясно подтверждает право коренных народов самостоятельно решать, в соответствии с Декларацией ООН о правах коренных народов  и целым рядом национальных законов и конституций, будут ли и особенно каким образом эти территории способствовать сохранению. Таким образом, эти районы не попадут в ведение агентств национальных парков, чего опасались многие коренные народы. Но если коренные народы решат сделать это, они также могут классифицировать свои территории как охраняемые территории коренных народов, как ICCA (Территории коренных народов и охраняемые общинами территории) или как OECM. И чтобы подчеркнуть эту автономию, в конце задачи повторяется, что все действия должны соответствовать «признанию и уважению прав коренных народов и местных общин, в том числе на их традиционные территории».

Справедливое управление и эффективная охрана

Между тем, в комичной дискуссии в самые последние дни 15 КС стало ясно, что сама цель 30% на самом деле является фарсом, поскольку несколько Сторон, включая ЕС, внезапно осознали, что если действительно включить не только формально охраняемые территории, но и все OECM, общая площадь земель, которая уже охвачена такими мерами, вероятно, значительно превышает 30%. Это означает, что фокус исполнения  задачи должен сместиться с расширения охраняемых территорий на качественные аспекты решения задачи, включая важные условия, согласно которым такие территории должны «справедливо управляться» и «эффективно сохраняться». Это определенно еще не относится к большинству этих областей. Таким образом, ГРПБ в первую очередь уполномочивает правительства значительно улучшить управление существующими охраняемыми территориями, в том числе путем обеспечения соблюдения прав коренных народов и местных общин и обеспечения того, чтобы все, что называется устойчивым использованием, способствовало сохранению биоразнообразия — последнее может предотвратить современную практику разрешения крупномасштабных рубок  или другой разрушительной деятельности на «охраняемых» территориях.

Признание общественной охраны

Права и вклад коренных народов и местных общин также были признаны во многих других элементах ГРПБ, включая цели по территориальному планированию (задача 1), по традиционному использованию (задачи 5 и 9) и традиционным и другим знаниям (задача 21). Кроме того, инициативы по общественной охране и другие «коллективные действия» коренных народов и местных сообществ были признаны формой мобилизации ресурсов в задаче 19.

Признание прав и вклада женщин

Женское собрание КБР также отпраздновало заключительный вариант ГРПБ, поскольку им удалось после долгой тяжелой борьбы включить отдельно стоящую задачу по гендеру (задача 23), которая не только призывает правительства принять гендерно-ответственный подход к ГРПБ и обеспечить участие женщин, но также прямо признает равные права женщин на землю и природные ресурсы. В довершение ко всему, был принят Гендерный план действий, который представляет собой всеобъемлющий набор руководящих принципов для учета гендерных аспектов во всех решениях и механизмах реализации, связанных с биоразнообразием. К сожалению, деликатные ссылки на небинарных людей и необходимость предотвращения дискриминации по признаку сексуальной ориентации были безжалостно удалены из Гендерного плана действий в последние дни 15 КС. Более того, Женскому собранию КБР не удалось обеспечить гендерно-дифференцированные индикаторы в рамках мониторинга — за исключением индикаторов, связанных с самой гендерной задачей — или интегрировать ссылки на гендерные аспекты в большинство других задач ГРПБ. Это означает, что существует серьезный риск того, что гендерные вопросы снова останутся отдельной целью в ГРПБ и механизмах его реализации, а не чем-то, что будет действительно интегрировано, несмотря на высокие слова в Плане действий по гендерным вопросам.

Обеспечение безопасности защитников окружающей среды и прав человека

Заслуживающим внимания исключением является, возможно, наиболее многообещающая цель ГРПБ, задача 22, которая прочно закрепляет подход, основанный на правах, в рамочной программе. Четкие ссылки на полное, равноправное, инклюзивное и учитывающее гендерные аспекты участие; доступ к правосудию, права на земли, территории, ресурсы и традиционные знания; и обеспечение безопасности защитников экологических прав человека в этой задаче может рассматриваться как крупная победа групп правообладателей и НПО, которые неустанно боролись в течение последних четырех лет за действительно основанную на правах человека ГРПБ.

Безобразное

Корпоративный захват через финансирование частного сектора

Несмотря на хорошие новости, в траве прячется змея, поскольку ГРПБ также открыла двери для «всех источников финансирования» для поддержки ее реализации, включая, в частности, финансовую поддержку от частного сектора. И хотя амбициозная цифра по мобилизации 200 миллиардов долларов США в год на финансирование биоразнообразия была включена в ГРПБ, в тексте также указывается, что только 20–30 миллиардов долларов фактически будут приходиться на официальную помощь в целях развития.

Это открывает двери для практики гринвошинга (и, возможно, даже обеления, поскольку даже нелегально полученные деньги приветствуются). Это означает, что государственная политика в области биоразнообразия станет еще более зависимой от финансовой поддержки, а значит, от прихотей и пожеланий бизнеса и промышленности. Вы не кусаете руку, которая вас кормит, поэтому растущая зависимость от финансирования частного сектора означает, что правительства с меньшей вероятностью будут принимать правила, которые наносят ущерб их деловым «партнерам». И хотя это приветствуется, ГРПБ включает в себя цель по сокращению порочных стимулов на 500 миллиардов долларов США в год к 2030 году, исследования показали, что корпоративный контроль над принятием политических решений посредством смешанного финансирования является серьезным препятствием для реформирования порочных стимулов на местах.

Компенсации и кредиты для сохранения биоразнообразия

Еще более уродливым было ночное включение «компенсаций и кредитов для сохранения биоразнообразия» в качестве «новаторской схемы» финансирования в ГРПБ. Компенсация утраты биоразнообразия, далеко не инновационная схема, она на практике не работает, потому что нельзя просто заменить разрушенную экосистему другой экосистемой. Для местных женщин и мужчин, которые зависят от разрушаемой экосистемы, компенсационный проект в другом месте не дает никакой выгоды. На самом деле компенсация утраты биоразнообразия не только создает стимул для агентств по биоразнообразию разрешать вредные проекты, но также создает стимул для очень старого типа моделей сохранения, которые другие части ГРПБ стремятся преодолеть, потому что они должны обеспечить гарантированные результаты сохранения. Тот факт, что термин «позитивный к природе», который многие рассматривали как широко-масштабный подход к компенсации, был удален из ГРПБ, был в этом отношении скудным прикрытием. Кроме того, тот факт, что слова «с экологическими и социальными гарантиями» были добавлены в последнюю минуту после ожесточенной кампании НПО и групп правообладателей против компенсации утраты биоразнообразия, лишь незначительно полезен.

Решения, основанные на природе («природные решения») (NBS)

Другой битвой, которая была проиграна в самый последний момент, была долгая борьба многих НПО и групп правообладателей против включения термина «природные решения» (NBS) в ГРПБ. То, что эта битва, скорее всего, будет проиграна, было ясно с самого начала, поскольку  NBS была принята и определена не только Ассамблеей ООН по окружающей среде (UNEA) в марте 2022 года, но и несколькими другими совещаниями ООН, включая 27-ю Конференцию Сторон Климатической конвенции, которая состоялась всего за несколько недель до 15 КС. И именно климатический режим, вероятно, станет главной жертвой использования этого термина. В то время как резолюция UNEA формально ограничивает NBS только действиями, которые вносят положительный вклад в биоразнообразие, the подавляющее большинство NBS уже сформировано лесами и другими проектами компенсации выбросов углерода – даже киты могут быть включены в наши дни в добровольный углеродный рынок. Резолюция UNEA фактически признала необходимость анализа возможного воздействия этих часто мошеннических схем на климатический режим. Но из многочисленных параллельных мероприятий NBS, организованных частным сектором и многими природоохранными организациями во время 15 КС, стало ясно, что они не видят проблем в том, чтобы приветствовать источник финансирования, который подрывает усилия по прекращению одной из основных причин утраты биоразнообразия: глобального потепления.

Нет прямого финансирования коренных народов и местных сообществ?

Между тем, неясно, будет ли предложенный новый Глобальный фонд биоразнообразия, изначально созданный в качестве целевого фонда в рамках Глобального экологического фонда (ГЭФ), более избирательным в том, что касается принятия источников финансирования. Также неясно, предоставит ли он прямой доступ к финансированию для коренных народов, местных общин и женщин, как того требуют многие правообладатели. Сам ГЭФ включает скромную программу малых грантов, которая напрямую поддерживает правообладателей на местах. Опыт работы с Зеленым климатическим фондом, который был создан в качестве альтернативы ГЭФ, показывает, что новые фонды не обязательно будут включать в себя аналогичные средства прямого доступа – фактически в Зеленом климатическом фонде доминируют корпоративные интересы даже в большей степени, чем в ГЭФ.

Путь вперед

Предотвращение вреда за счет отказа от уничтожения биоразнообразия

Однако не все финансовые новости на 15 КС были ужасными. Помимо признания прав коренных народов, одним из наиболее позитивных элементов ГРПБ является цель 14, которая обязывает правительства согласовывать всю деятельность, фискальные и финансовые потоки с ГРПБ. Это обязательство отказаться от всех тех проектов и секторов, которые разрушают биоразнообразие, таких как неустойчивое животноводство, крупномасштабное производство биоэнергии, и добывающая промышленность, является важным признанием того факта, что нет смысла вкладывать 30 миллиардов долларов США в сохранение биоразнообразия, когда ежегодно на уничтожение биоразнообразия тратится 3,1 триллиона долларов США. Задача 14 прямо адресована всем уровням государственного управления, что дает понять, что именно правительства должны обеспечить, чтобы как государственные, так и частные финансовые учреждения выводили свои деньги из такой вредной деятельности.

Претворение обещаний в жизнь путем противодействия корпоративному захвату ГРПБ

Как и в случае со всеми целями ГРПБ, для воплощения этих позитивных предложений в жизнь потребуется настойчивая кампания, чтобы постоянно напоминать правительствам об обязательствах, которые они взяли на себя в декабре 2022 года. Необходимы постоянные кампании против корпоративного захвата политики посредством смешанного финансирования и других «партнерств», чтобы гарантировать, что правительства избавятся от конфликта интересов и действительно воспримут дух ГРПБ. Обещания есть, на бумаге. Теперь все мы должны сделать так, чтобы они снова не превратились в бумажных тигров.

 

https://www.boell.de/en/2022/12/29/good-bad-and-ugly-historical-deal-biodiversity

10 Jan, 2023
Posted in Forests and Climate Change, Extractive industries, tourism and infrastructure