CBD COP15: Biodiversity’s ‘Paris’ or ‘Copenhagen’?

Commentary By Simone Lovera on www.boell.de  // Русский ниже

Just weeks after the failed United Nations Climate Summit in Egypt, UN member states will gather again from 7 to 19 December, this time in Montreal, for a similar conference on biodiversity. But the 15th Conference of the Parties of the Convention on Biodiversity (CBD COP15), tasked with delivering a new framework to guide global biodiversity conservation, is already suffering bad omens. Despite positive signs, including potential recognition of the need to address government financing of harmful industries and incorporating a rights-based approach to biodiversity conservation, concerns remain negotiations will, once again, be scuppered by corporate lobbying and reluctance from many Parties to commit to the steps necessary to secure the future of all life on earth.

We cannot underestimate the importance of COP15. Our planet is in crisis, with over one million species threatened with extinction. Unless we take effective action to address the underlying causes of biodiversity loss, the decline is expected to continue to accelerate, impacting our quality of life, well-being, and the future of all life on earth. These underlying causes include, first and foremost, the ever-expanding conversion of ecosystems and over-exploitation of natural resources to feed a corporate-driven, neocolonial and patriarchist business model. This model, based on continued growth in consumption and production, is often supported through generous government subsidies.

Planned as a major summit in Kunming in late 2020, COP15’s Chinese hosts postponed the meeting four times due to Covid-19 concerns before it was eventually moved to Montreal in Canada. In the meantime, China already celebrated its own Biodiversity Summit in October 2021; an event attended by Chinese President Xi Jinping and thousands of Chinese officials and stakeholders but few international invitees. To make things worse, December’s meeting has been de facto downgraded to an ordinary conference as the host, President Xi, has decided not to attend and thus not to invite other heads of state.

But the real bad omen for COP15 is for the result it is supposed to deliver: a new strategic plan in the form of a Global Biodiversity Framework (GBF) that would put humanity on track with the vision to “live in harmony with nature” by 2050. The GBF is often seen as the “Paris agreement” for biodiversity; a new political commitment that will generate political action and financial support for years to come. But with only 14 negotiation days left and hundreds of often profound disagreements between parties, observers fear that rather than being the “Paris of Biodiversity,” COP15 is shaping up to be a diplomatic disaster more akin to the 2009 Climate COP in Copenhagen. What happens in Montreal this December will have existential implications for us all.

The GBF: More Ambition or a New Vision on Conservation?

Not all is necessarily lost, though. The preparatory process for COP15 has shown that tactful and skilled chairing of the negotiations can lead to consensus. Agreement has already been reached on 2 of the 22 targets. However, such consensus often comes with major compromises, and many fear the GBF may in fact represent a regression from the CBD’s first Strategic Plan. Meanwhile, many countries and conservation organisations have established a “High Ambition Coalition” co-chaired by Costa Rica, France, and the United Kingdom. Its principal aim is to incorporate a concrete target of protecting 30% of the planet’s land and oceans by 2030. Such a numerical target is seen as a similar symbolic milestone to the 1.5 C global warming target incorporated into the Paris Agreement.

Yet the two targets are not comparable. The 1.5 degrees target might be too weak to prevent climate disasters like the recent floods in Pakistan and Nigeria but it is at least an all-encompassing outcome. Protected areas are just a tool to conserve biodiversity, and protecting only 30% of the planet is astonishingly unambitious, especially if one considers that countries already agreed in 2015 to protect 100% of the world’s forests by 2020 as part of Sustainable Development Goal 15. It is also questionable to what extent a vague Paris-style ambition will add anything to the more concrete, legally binding commitments already adopted by the Parties to the CBD.

Moreover, protected areas have a mixed record as far as biodiversity conservation is concerned. Often they are established in areas under no significant threat, as they are unattractive for large-scale agriculture or other drivers of biodiversity loss. Even more cynically, when threats appear —for example, when oil or gold reserves are discovered—protected status is often lifted. Many parks are badly protected against threats in general due to a lack of enforcement capacity and there are few protections from climate change, which is rapidly becoming the primary threat to the world’s ecosystems. More importantly, the entire idea that areas need to be protected from people has often triggered violent evictions and other human rights violations, and it is based on a rather cynical assumption that people could never live in harmony with nature. A rapidly growing body of scientific literature is showing the opposite: most Indigenous Peoples and many local communities are perfectly capable of conserving and restoring the territories and areas they call home, provided their governance rights and systems over those areas are protected. Women in all their diversity have often proven to play a key role in such governance systems, by being the driving force behind community conservation initiatives and economies of care.

Rights Under Threat

What we need, therefore, is not so much a symbolic target of 30% but a GBF that reflects a truly new paradigm on biodiversity conservation underlining the 2050 vision of the Convention: To live in harmony with nature. Such a paradigm would be built on respect for the rights, roles, needs, and aspirations of key rights holders like Indigenous Peoples, women, and local communities in biodiversity conservation. Instead of protecting areas from people, it would foster conservation by and for people. Inspiring examples of highly successful community conservation initiatives from all over the planet have proven the feasibility of this new conservation model. And several truly ambitious countries have been putting text proposals on the table to ensure a rights-based approach to biodiversity conservation is embedded in the relevant GBF targets. The broad support for an ambitious target 21 focusing on the rights of Indigenous Peoples and other rights holders groups like local communities, and target 22 focusing on the rights and role of women, have raised hopes for a genuinely transformative GBF after all.

But worryingly, an additional threat has emerged in the form of a report of an informal group of negotiators from countries that came together in September 2022 to “clean up” the negotiation text. One of their proposals is to delete references in the GBF to Indigenous Peoples’ rights and rights-based approaches, as they argue these are already covered in section “B-bis”—a section on cross-cutting principles for the GBF. However, the group is also proposing to rename this section “fundamental premises,” a unique expression in international law that would have no legally binding implications. As there are no proposals for indicators to monitor the implementation of these “premises,” countries could simply ignore them when reporting on their implementation efforts. Even more ominously, a lack of consensus could yet see the entire “B-bis” section removed, leaving the framework void of any reference to these rights. 

Addressing the Real Threats to Biodiversity

Aside from incorporating human rights, the GBF needs to reflect true ambition and commitment to address the actual threats to biodiversity. A broad assessment of the resilience of community conservation initiatives in 22 different countries revealed the challenges to sustaining such initiatives when outside threats continue to grow, such as land conversion into large-scale, agro-industrial monocultures of crops and trees, including for bioenergy, and industrial livestock farming. Climate change triggered by continued fossil fuel extraction, mining, and deforestation also poses a significant threat to biodiversity. Cynically, many of these threats are directly or indirectly financed by Parties to the CBD: Governments spend an estimated 500 billion USD annually on subsidies and other perverse incentives that promote activities harming biodiversity. On top of that, more than 2.6 trillion USD is spent annually on public and private investments harmful to biodiversity: Financial resources—harmful resources, that is—are the true drivers of biodiversity loss.

Fortunately, there is increasing recognition that the so-called “alignment” of these financial flows with the GBF must be at the very heart of the framework if it is to have any chance of succeeding.

That is why there are not only draft targets calling for such alignment and the elimination of perverse incentives, but the alignment of financial flows and perverse incentive reform will hopefully also be central elements of the resource mobilisation strategy that is to be adopted as part of the COP15 package of decisions. There is also increasing support for a reference to addressing more structural problems, like debt injustice and tax evasion, that erode countries’ capacity to finance a just transition to biodiversity conservation. On top of that, there are several proposals for ambitious new funding to be mobilised. This sounds laudable, but the question is where this funding will come from; if it will be provided by developed countries in the form of significant new and additional official development assistance, it would be in line with the commitments in the original CBD. However, to hide from their failure to meet their financial obligations, developed countries have embraced the notion of “all sources of finance,” which means private sector financial flows to biodiversity would be included. Such private-sector funding would come with a heavy price tag.

Private sector financial support for public policies like biodiversity conservation creates financial dependencies of public institutions, be it government agencies or conservation organisations, on private sector interests. Of course, some of those interests can be benign, but the problem is that corporations in a capitalist system need to foster growth and are not in a position, legally or otherwise, to accept limits to that growth. But biodiversity policies and regulations must set limits to growth in light of planetary boundaries. Therefore, it is no wonder an estimated 89% of all corporate lobbying is aimed at weakening environmental policies and regulations. It is precisely for this reason many observers are concerned about processes like the negotiations on mainstreaming and the Task Force on Nature-related Financial Disclosures, which are dominated by corporations. These processes have been attempting to promote voluntary commitments of corporations to report on the benefits of nature to corporations only, rather than targets to set strong regulations to prevent corporate harm to biodiversity. The recent failure of the Climate Summit to agree on meaningful commitments to address, for example, the astonishingly high emissions caused by unsustainable livestock farming, shows once again how the corporate capture of international policy-making blocks progress. 

The perverse incentives triggered by private sector support for public institutions are even stronger when it concerns harmful offsetting schemes. Both biodiversity and carbon offsets are already generating significant amounts of funding for conservation, while the outcomes of COP27 related to carbon offset markets provide very little hope that Indigenous Peoples rights, or biodiversity itself for that matter, will be respected in such markets. Offsets also create perverse incentives to grant permits for or even subsidise destructive projects to secure the generation of increased offsetting funding. No wonder NGOs and rights holders are concerned by references in the draft targets to increased private sector funding and broader market-based schemes like carbon offsets and payments for environmental services, which tend to primarily benefit large landholders to the detriment of rightsholder groups like women and Indigenous Peoples. Terms like “nature positive world” and “nature-based solutions” have also been proposed as part of efforts to incorporate market-based offsetting approaches. Nature-based solutions are causing particular controversy, as their principal source of funding is the voluntary carbon offset market, which is blamed for undermining the climate regime.

#StoptheSame

Biodiversity policy is at a crossroads. The most terrifying scenario from COP15 is not just a Copenhagen-style collapse of the negotiations; the greatest threat is a negotiated GBF that supports business as usual, allowing corporations to buy off their damage through compensation schemes that support old-style fortress conservation rather than the complex but often far more successful community conservation initiatives that Indigenous Peoples, women, and many local communities are implementing on the ground. No wonder the Global Youth Biodiversity Network is mobilising behind the slogan #stopthesame.

But a brighter outcome is still possible. Large movements of rights holders and other observers are mobilising to demand biodiversity justice and real transformative change. An increasing number of especially developing countries have been supporting their calls for stronger references to Indigenous and women’s rights in the GBF, and binding regulations to ensure investors, corporations, and consumers do not cause harm to biodiversity. They have also rejected offsetting approaches and called for a more equitable post-2022 regime that would include a fair deal to share the benefits of not only genetic resources but also associated digital sequence information. One can only hope that countries and regional blocs that profile themselves as mediators in the biodiversity negotiations are listening and understand the need for a new biodiversity conservation paradigm in the dark days before Christmas.

 

Link to source: https://www.boell.de/en/2022/11/25/cbd-cop15-biodiversitys-paris-or-copenhagen

 

—

15-я Конференция сторон КБР (Конвенции о биологическом разнообразии): «Париж» или «Копенгаген» для сохранения биоразнообразия?

 

Комментарий Симоны Ловера на сайте www.boell.de

Лишь несколько недель после неудавшегося саммита ООН по климату в Египте государства-члены ООН вновь соберутся с 7 по 19 декабря, на этот раз в Монреале, на такую же конференцию по биоразнообразию. Однако 15-я Конференция Сторон Конвенции о биологическом разнообразии (КС15 КБР), перед которой стоит задача разработать новую глобальную структуру для вопросов сохранения биоразнообразия, уже предвещает негативный ход переговоров. Несмотря на позитивные знаки, включая возможность признания важности вопросов государственного финансирования вредных производств и внедрения правозащитного подхода к сохранению биоразнообразия, есть опасения срыва переговоров силами корпоративных лоббистов и неготовностью многих Сторон принять необходимые обязательства по внедрению решений, необходимых для обеспечения будущего всей жизни на Земле.

Нам нельзя недооценивать важность КС15. На планете кризис так как свыше миллиона видов особей находятся под угрозой исчезновения. Если не предпринять эффективных мер по устранению основных причин, лежащих в основе утраты биоразнообразия, можно прогнозировать дальнейшее его сокращение, что повлечет за собой влияние на качество нашей жизни, благополучие и будущее всей жизни на Земле. В первую очередь, основополагающими причинами являются постоянное увеличение изменений в экосистеме, чрезмерная эксплуатация природных ресурсов во благо корпоративным интересам, нео-колониальная и патриархальная бизнес-модель. Эта модель, основанная на непрерывном росте потребления и производства, зачастую имеет щедрую поддержку в виде государственных субсидий.

Изначально запланированный крупный саммит в Куньмине в конце 2020 года китайская принимающая сторона КС15 откладывала четыре раза из-за опасений, связанных с Ковид-19, и в конечном итоге конференция была перенесена в Монреаль в Канаде. Тем временем Китай уже провел собственный Саммит по биоразнообразию в октябре 2021 года – мероприятие, в котором приняли участие президент Китая Си Цзиньпин и тысячи китайских официальных представителей и заинтересованных сторон, и лишь несколько приглашенных из других стран. Более того, статус декабрьской встречи по факту был снижен до уровня обычной конференции, поскольку принимающая сторона, президент Си, решил не присутствовать и, следовательно, не приглашать других глав государств.

И все же настоящим плохим знаком для КС15 является результат, которого она должна достичь: новый стратегический план в форме Глобальной рамочной программы в области биоразнообразия (ГРПБ), который направит человечество к цели «жить в гармонии с природой» до 2050 года. ГРПБ часто называют «Парижским соглашением» по биоразнообразию; новое политическое обязательство, которое обеспечит политические действия и финансовую поддержку на долгие годы. Но с учетом того, что осталось всего 14 дней до переговоров и существуют сотни глубоких разногласий между сторонами, наблюдатели опасаются, что вместо того, чтобы стать «Парижем по биоразнообразию», КС15 станет дипломатической катастрофой, напоминающей КС 2009 года по климату в Копенгагене. Результаты переговоров в Монреале в декабре этого года будут иметь экзистенциальные последствия для всех нас.

ГРПБ: Больше амбиций или Новый взгляд на сохранение?

Однако, еще не все потеряно. Процесс подготовки к КС15 показал, что тактичное и умелое председательство на переговорах может привести к консенсусу. По 2 из 22 целей уже достигнуто соглашение. Но такой консенсус зачастую сопряжен с серьезными компромиссами, и многие опасаются, что ГРПБ на деле может стать шагом назад от первого Стратегического плана КБР. Тем временем многие страны и природоохранные организации создали «Коалицию высоких амбиций», сопредседателями которой являются Коста-Рика, Франция и Великобритания. Ее основная цель заключается в том, чтобы включить конкретную цель по защите 30% суши и океанов планеты к 2030 году. Такая цифровая цель рассматривается как символическая веха, аналогичная цели сдерживания глобального потепления на менее 1,5 градусов Цельсия, включенной в Парижское соглашение.

Все-таки эти две цели несопоставимы. Цель в 1,5 градуса может быть слишком недостаточной, чтобы предотвратить климатические катастрофы, такие как недавние наводнения в Пакистане и Нигерии, но это по меньшей мере всеобъемлющий результат. Охраняемые территории являются лишь инструментом для сохранения биоразнообразия, а защита всего 30% планеты — это сверх неамбициозно, особенно учитывая то, что страны уже договорились в 2015 году защитить 100% мировых лесов к 2020 году в рамках Цели устойчивого развития №15. Также непонятно, в какой степени абстрактные амбиции в стиле Парижа добавят ценности к более конкретным и юридически обязывающим положениям, уже принятым Сторонами КБР.

Далее, охраняемые территории имеют неоднозначное значение  для целей сохранения биоразнообразия. Зачастую они определяются в районах, где отсутствует значительная угроза, поскольку они непривлекательны для крупномасштабного сельского хозяйства или других факторов утраты биоразнообразия. Еще циничнее бывает, когда при появлении угрозы — например, при обнаружении запасов нефти или золота — статус охраняемой территории часто отменяется. Многие природные парки плохо защищены от угроз в целом из-за отсутствия ресурсов для правоприменения, и лимитированных средств защиты от последствий изменения климата, которые стремительно становятся главной угрозой для мировых экосистем. Более важно то, что сама идея о необходимости защиты территорий от людей часто приводила к насильственным выселениям и другим нарушениям прав человека, и она основана на довольно циничном предположении, что люди никогда не смогут жить в гармонии с природой. Рост существующей научной литературы свидетельствует об обратном: большинство коренных народов и многие местные сообщества вполне способны сохранить и восстановить территории и районы, которые они называют своим домом, при условии, что их право и системы управления в этих районах защищены. Женщины во всем их многообразии зачастую играют ключевую роль в этих системах управления, будучи движущей силой общественных инициатив по сохранению природы и экономии на заботе.

Права под угрозой

Поэтому нам нужна не столько символическая цель в 30%, сколько ГРПБ, отражающая новую парадигму сохранения биоразнообразия, подчеркивающую концепцию Конвенции на 2050 год: жить в гармонии с природой. Такая парадигма будет строиться на уважении прав, ролей, потребностей и устремлений основных правообладателей, таких как коренные народы, женщины и местные сообщества в сохранении биоразнообразия. Вместо защиты территории от людей, она будет способствовать их сохранению людьми и для людей. Вдохновляющие примеры крайне успешных инициатив сообществ по сохранению со всего мира доказали осуществимость этой новой модели сохранения. И некоторые действительно амбициозные страны представили текстовые предложения, чтобы гарантировать включение основанного на правах человека подхода к сохранению биоразнообразия в соответствующие задачи ГРПБ. Широкая поддержка амбициозной цели 21, посвященной правам коренных народов и других групп правообладателей, таких как местные сообщества, и цели 22, посвященной правам и роли женщин, вселила надежду на действительное преобразование ГРПБ.

Однако, вызывает тревогу дополнительная угроза в виде отчета неформальной группы переговорщиков из стран, собравшихся в сентябре 2022 года, чтобы «подчистить» текст переговоров. Одно из их предложений состоит в том, чтобы удалить в ГРПБ ссылки на права коренных народов и подходы, основанные на правах, поскольку они утверждают, что они уже описаны в разделе «B-bis» — разделе, посвященном сквозным принципам ГРПБ. Однако группа также предлагает переименовать этот раздел в «фундаментальные предпосылки», уникальное выражение в международном праве, которое не будет иметь юридически обязывающих последствий. Поскольку нет предложений по индикаторам для мониторинга реализации этих «предпосылок», страны могут просто игнорировать их, отчитываясь о своих усилиях по реализации. Что еще более зловеще, отсутствие консенсуса может привести к удалению всего раздела «B-bis», в результате чего структура будет лишена каких-либо ссылок на эти права.

Устранение реальных угроз для биоразнообразия

Помимо включения прав человека, ГРПБ должен отражать истинные амбиции и приверженность к устранению реальных угроз биоразнообразию. Общая оценка устойчивости общественных инициатив по охране природы в 22 разных странах выявила проблемы, связанные с поддержанием таких инициатив в условиях продолжающегося роста внешних угроз, такие как переустройство земель под крупномасштабные агропромышленные монокультурные сельскохозяйственные сорта и деревья, в том числе для биоэнергетики и промышленного животноводства. Изменение климата, вызванное продолжающейся добычей ископаемого топлива, добычей полезных ископаемых и вырубкой лесов, также представляет серьезную угрозу для биоразнообразия. Цинично то, что многие из этих угроз прямо или косвенно финансируются сторонами КБР: правительства ежегодно тратят около 500 миллиардов долларов США на субсидии и стимулы, поощряющие деятельность, наносящую ущерб биоразнообразию. Более того, ежегодно тратится более 2.6 триллиона долларов США на государственные и частные инвестиции, наносящие ущерб биоразнообразию: финансовые ресурсы, то есть вредные ресурсы, являются истинными движущими силами утраты биоразнообразия.

К счастью, все чаще признается, что так называемое «согласование» этих финансовых потоков с КБР должно лежать в основе структуры, если она хочет иметь какие-либо шансы на успех.

Именно поэтому существуют не только проекты целей, призывающие к такому согласованию и устранению извращенных стимулов, но и целая реформа согласования финансовых потоков и стимулов, которая, как мы надеемся, также станет центральным элементом в стратегии мобилизации ресурсов, которая будет принята в рамках пакета решений КС-15. Вместе с этим растет поддержка решений более структурных проблем, таких как долговая несправедливость и уклонение от уплаты налогов, которые подрывают способность стран финансировать справедливый переход к сохранению биоразнообразия. Кроме того, есть несколько предложений по мобилизации нового масштабного пакета финансирования. Звучит похвально, однако, откуда будет получено это финансирование; если развитые страны предоставят значительную новую и дополнительную официальную помощь в целях развития, это будет соответствовать обязательствам, изложенным в первоначальном КБР. Однако, чтобы скрыть свою неспособность выполнить свои финансовые обязательства, развитые страны приняли концепцию обо «всех источниках финансирования», что означает, что финансовые потоки частного сектора в биоразнообразие будут также учитываться. Такое финансирование из частного сектора обойдется очень высокой ценой.

Финансовая поддержка частным сектором государственной политики, такой как сохранение биоразнообразия, создает финансовую зависимость государственных учреждений, будь то государственные учреждения или природоохранные организации, от интересов частного сектора. Очевидно, некоторые из этих интересов могут быть благотворными, но проблема в том, что корпорации в капиталистической системе должны способствовать росту и не в состоянии, юридически или иным образом, принять ограничения этого роста. Но политика и правила в области биоразнообразия должны устанавливать ограничения для роста в свете планетарных границ. Поэтому неудивительно, что около 89% всего корпоративного лоббирования направлено на ослабление экологической политики и правил. Именно по этой причине многие наблюдатели обеспокоены такими процессами, как переговоры об интеграции и Рабочая группа по раскрытию финансовой информации, связанной с природой, в которых доминируют корпорации. Эти процессы были направлены на поощрение добровольных обязательств корпораций сообщать о преимуществах природы только корпорациям, а не на установление строгих правил для предотвращения корпоративного вреда биоразнообразию. Недавний провал климатического саммита согласовать значимые обязательства по решению, например, проблемы поразительно высоких выбросов, вызванных неустойчивым животноводством, еще раз показывает, как захват корпораций международной политики блокирует прогресс.

Извращенные стимулы, предложенные государственной поддержкой частного сектора, становятся хуже, когда речь идет о вредных компенсационных схемах. Как биоразнообразие, так и компенсация выбросов углерода уже обеспечивают значительные объемы финансирования для сохранения, в то время как результаты КС27, связанные с рынками компенсации выбросов углерода, дают немного надежды на обеспечение прав коренных народов или само биоразнообразие на таких рынках. Рыночные схемы компенсации также создают порочные стимулы для выдачи разрешений или субсидирования разрушительных проектов для обеспечения увеличения компенсационного финансирования. Неудивительно, что НПО и правообладатели обеспокоены упоминанием в проекте целей на увеличение финансирования частного сектора и более широкие рыночные схемы, такие как компенсации за выбросы углерода и платежи за экологические услуги, которые, как правило, приносят пользу крупным землевладельцам в ущерб группам правообладателей, таким как женщины и коренные народы. Такие термины, как «природно-позитивный мир» и «природные решения», также были предложены в рамках усилий по включению рыночных компенсационных подходов. Природные решения вызывают особые споры, поскольку их основным источником финансирования является добровольный рынок компенсации выбросов углерода, который обвиняют в подрыве климатического режима.

#StoptheSame (остановить то же самое)

Политика в области биоразнообразия находится на перепутье. Наиболее устрашающий исход КС15 — это не просто срыв переговоров в стиле «Копенгагена»; наивысшая угроза — это согласованная Глобальная рамочная программа в области биоразнообразия, поддерживающая обычный сценарий развития, позволяя корпорациям возмещать свой ущерб за счет схем компенсации, которые поддерживают старинные подходы к сохранению биоразнообразия. Вместо этого они должны поддерживать более сложные, но намного более эффективные инициативы, осуществляемые коренными народами, женскими группами и многими другими сообществами на местах. Неудивительно, что Глобальная сеть по сохранению биоразнообразия молодежи проводит мобилизацию под лозунгом #stopthesame.

Но возможен и более яркий исход. Крупные движения правообладателей и других наблюдателей мобилизуются, и будут потребовать справедливости в отношении биоразнообразия и реальных преобразующих изменений. Все большее число стран, особенно развивающихся, поддерживают их призывы к более четким ссылкам на права коренных народов и женщин в ГРПБ, а также к обязательным правилам, гарантирующим, что инвесторы, корпорации и потребители не наносят вреда биоразнообразию. Они также отвергли компенсационные подходы и призвали к более справедливому подходу после 2022 года, который будет включать справедливое соглашение о совместном использовании преимуществ не только генетических ресурсов, но и связанной с ними  информации о цифровой последовательности. Можно только надеяться, что страны и региональные блоки, выступающие в качестве посредников в переговорах о биоразнообразии, прислушаются и поймут необходимость новой парадигмы сохранения биоразнообразия в темные дни перед Рождеством.

Ссылка на источник: https://www.boell.de/en/2022/11/25/cbd-cop15-biodiversitys-paris-or-copenhagen

 

 

28 Nov, 2022
Posted in News, Forests and Climate Change, UNFCCC